То ли ветер шумит, то ли птица
Надо мною взмахнула крылом
Только перышко в небе кружится

С тех пор мы часто сидели вот так в обнимку и слушали как закрываются цветы, а порой и просто наслаждались звуками природы, было в этом маленьком вечернем ритуале что-то умиротворяющее и связывающее нас ещё крепче. Хотя, мне каждый раз казалось, что крепче просто некуда. Ещё чуть-чуть и мы станем единым организмом, но в секунды подобных сомнений Лазар выдавал что-нибудь странное, что никак не укладывалось в моей голове и мы вновь понимали, что до полного единения нам надо пройти как минимум сотню дорог. Он бывал занудным, тихим и ворчливым, но во всем его бубнеже я всегда находила некое очарование, которое объяснить не в состоянии. Есть у него надо мной какая-то власть, словно заколдованная я слушаю его речи и понимаю, что и дня без его поучений не проживу. Мир вокруг так быстро менялся, а он всегда был чем-то незыблемым. Моим центром мира...
Лазар, на самом деле, научил меня многому, например, как ловить кур и готовить их на костре. О, это столь уморительная и странная история, что без улыбки сложно вспомнить тот день. Мы все ещё были где-то в Аризоне, днем ранее ходили посмотреть на знаменитый кратер. Я ждала чего-то неземного, вдохновляющего, а на деле оказалась обычная дыра в земле. Меня, вообще, трудно разочаровать, но это чудо явно переоценивают. Я так и сказала Лазару, когда перед нами открылся унылый вид на пустыню и так называемую достопримечательность. Благо обратно по адской жаре нам идти не пришлось, я бы не вынесла унылой дороги, а перекати-поле, коих тут было предостаточно, только больше бы усилили мою тоску. А грустить я не очень люблю.
Мы поймали попутку и уже к вечеру оказались в небольшом городке, название которого я даже запоминать не стала. Переночевав в придорожном мотеле, мы двинулись дальше, благо климат тут был более щадящий. Мы шли через небольшое поле когда мимо меня пробежала курица. То ли на меня подействовало вчерашнее недовольство, то ли солнце припекло, но с криком «держи её!» кинулась за бедной птицей. Я сразу вспомнила сотни блюд, которые можно было бы сделать из курицы и которых готовить я не умела, но то уже другой разговор, сейчас главное — поймать пернатую, а там уже будем решать, что с ней делать.
— У тебя же длинные ноги! Беги быстрее! Не может эта толстая кура быть проворнее нас. — Рюкзак я давно бросила на землю и сейчас как угорелая носилась за диким созданием приманивая её классическим «цып-цып-цып», но упрямая птица не поддавалась и нарезала круги по полю. Я отчаянно тянула руки к ней, но каждый раз мои ладони хватали лишь пустоту, соприкасаясь друг с другом и издавая глухой хлопок. А птица кудахтала, поддразнивая меня, я прям слышала в каждом звуке издевку. Проиграть курице в этом забеге я не могла. Я кинулась всем телом на неё, когда она на секунду замедлилась на очередном повороте, но негодница оказалась вновь быстрее и я распласталась по траве, тихо постанывая от бессилия. Мне хотелось плакать от столь скверной ситуации. А пока я лежала и придавалась самобичеванию эта наглая птица перешла с бега на шаг и начала демонстративно что-то поклевывать в траве, словно показывая мне, что чхать она на меня хотела.
— Я притворюсь мертвой, а ты лови эту гадину! Только не упусти... — Зашептала я Лазару, прикрывая один глаз. Пусть это глупая курица думает, что победила, главное же результат. Мы ещё посмотрим кто кого есть на ужин будет. Как мой французский бард поймал эту тварь я пропустила, победный вопль мой разнесся по всей округе. Мы засунули сопротивляющуюся птицу в рюкзак и направились в сторону виднеющегося леса. Туда мы изначально и направлялись, пока нас не отвлек наш будущий ужин. Теперь вставал вопрос как её готовить и кто будет палачом бедному созданию. Если на второй вопрос у меня был однозначный ответ, то первый так и оставался открытым.
Солнце уже клонилось к горизонту, когда мы выбрали место для ночлега. Недалеко был ручей и я, взяв рюкзак с нашей добычей, направилась к воде. Сворачивать шеи курицам я умела, нас этому в приюте учили. Если быть честной, то нас и готовить их учили, но уроки кулинарии всегда слишком быстро стирались из моей памяти. Почему-то мне никогда не нравилось это занятие. Может, мои руки не подходят для столь сложного ремесла? Я осторожно достала наш будущий ужин, прижала рукой к телу и легким движением свернула ей шею. Последнее «кудах» было бальзамом на сердце. Нет, вы не подумайте, я не живодерка и от подобных действий не получаю удовольствия, просто, конкретно эта птица меня достала. Я уже знаю, что на своих ногах завтра обнаружу пару свежих синяков, которые получила в тщетных попытках поймать курицу.
— Выщипывай перья сам и потроши ее сам... и, пожалуй, готовить тоже будешь ты. — Сказала я Лазару, протягивая птицу, голова которой смешно покачивалась. Взгляд моего француза мне не очень нравился, неужели его не забавит эта поникшая голова? Смешно же... — Ладно, я помогу с ощипыванием, но готовить я не умею... совсем. Я тебе когда-нибудь об этом говорила? Наверно, повода не было.
И правда, как так вышло, что за наши месяцы странствий ни разу не всплыл факт моего полного невежества в вопросах кулинарии? Хотя, он же из Франции, там все должны уметь готовить. Мне так всегда казалось. Я вопросительно посмотрела на Лазара, было бы совсем печально, если бы оба оказались неспособны что-то сделать с курицей, которую уже поймали и убили.

— — — — —
And given half the chance
Would I take any of it back
It's a fine romance but it's left me so impaired
It's always darkest before the dawn
— — — — —

♫ Florence And The Machine — Shake It Out (Acoustic)

Встречать добрых и отзывчивых людей всегда приятно, особенно когда ты нуждаешься в них больше всего. Рейне словно сама вселенная улыбалась когда послала эту чудесную девушку, которая оказалась так заботлива и терпелива. Берроуз прониклась к своей спасительнице не только благодарностью, но и симпатией, ей было приятно, что не перевелись ещё рыцари, пусть и в женском облике. Она кивком поблагодарила за стакан воды и жадно к нему припала, оторвавшись лишь полностью его осушив.

— Рейна, меня зовут Рейна Берроуз. — Девушка медленно начала подниматься и лишь спустя какое-то время приняла вертикальное положение. Она спросила где уборная и пообещала, что после того, как умоется, обязательно, все расскажет. Это было меньшее, чем она могла отплатить за доброту, проявленную Эйр. Дойти до ванной комнаты оказалось тяжелее, чем казалось, но Гровер старалась идти ровно и уверенно, ей не хотелось доставлять больше неудобств, хватит и того что было вчера.

Она прислонилась лбом к холодному зеркалу, которое висело над раковиной и в тысячный раз проклинала себя за безрассудство и дурное поведение. Ей было стыдно перед Эйр, она боялась того, что может вспомнить, ведь всплывающие в голове картинки пугали. Рейна даже удивилась своей внезапной любви к горячительным напиткам, музыкальным инструментам и добрым блондинкам, которые пахли жасмином. Этот запах отпечатался в памяти и был почему-то самым главным моментом во всей вчерашней ночи. Рейна сделала глубокий вдох и посмотрела на свое отражение. Вид весьма помятый, но не такой жуткий, как пару минут назад. Она выходит из уборной и возвращается к своей спасительнице, которая ещё и завтрак приготовила.

— Вчера в баре я встретила старую подругу, мы с ней давно не виделись и решили немного выпить... за встречу... Ты не подумай, я обычно не пью, просто звезды так сошлись. — «Я не такая» — типичная отмазка, которой, как правило, никто не верит, но Рейна не могла промолчать. Ей не хотелось чтобы эта чудесная девушка считала её алкоголичкой. Она даже не хотела чтоб Эйр её вообще куда-то отпускала. От этих странных мыслей Берроуз поежилась, влечение к незнакомой женщине было неправильным. Мама всегда говорила, что однополая любовь противоестественна. Правда, мама считала, что астрология — это точная наука, поэтому не стоило все её суждения воспринимать как неоспоримую истину. — Если честно, то я не помню как оказалась в магазине, да и нашу встречу тоже, ты уж прости меня. Если я что-то сломала или испортила, то обязательно починю или куплю новое, хватит и того, что я испортила тебе вечер.

Овсянку Рейна не любила, но вредничать было бы некрасиво, поэтому пришлось молча есть. Она лишь надеялась, что гостеприимная Эйр ничего не заметит. Она поблагодарила девушку за завтрак, пижаму и спасение. Она извинилась за предоставленные неудобства и спросила о вчерашнем вечере, Гровер искренне надеялась, что не совершила ничего постыдного, хотя точно знала, что дикое желание поцеловать спасительницу у неё было. Она лишь надеялась, что это был алкоголь, и только.

— У тебя тут очень уютно... Мне всегда нравились такие квартиры, но по каким-то причинам я никогда в них не жила, не подходят они мне, наверно... а жаль. — Рейна улыбнулась своей новой знакомой и хотела уже начинать собираться, чтобы не докучать девушке, ведь у всякого терпения есть предел. Но от этих мыслей её отвлек запах жасмина, который принес легкий ветерок, ворвавшийся в комнату из открытой форточки. Берроуз посмотрела на источник этого аромата и поняла, что пропала. Кто-то любит глазами, кто-то ушами, а Рей — носом, как бы это глупо не звучало. Сейчас она не понимала происходящего, но через пару месяцев именно этот момент Гровер будет называть «началом». Она поднялась с кровати и, не отрывая глаз от Эйр, подошла к креслу и села на ковер рядом с ним. Рейна взяла девушку за руку и улыбнулась ей. — Ощутила? Пообещай мне, что это не конец... просто скажи, что это мне не почудилось... скажи...